Наш звонок застает Борислава на пути из аэропорта — виолончелист только прилетел из Красноярского края. Несмотря на ранний час, Струлев необычайно приветлив.
— Борислав, поделитесь секретом: как удается сохранить жизнерадостность в плотном гастрольном графике?
— Я убежден, что нельзя быть артистом и улыбаться только во время выступления. Наша обязанность — продолжать генерировать позитивный настрой в обычной жизни. Мы же подпитываемся от музыки, а этой энергией нужно делиться. Есть артисты, которые играют в игру: на сцене они олицетворяют приветливость, но в другое время отправляют тебя к своему менеджеру, продюсеру, агенту. Я считаю, это все напускное и мешает быть проникновенным на сцене.
Виолончелист с удивительной манерой игры, один из первых начал исполнять джаз на виолончели. В 1993 году дебютировал на сцене Кеннеди-центра в Вашингтоне, в 1999 году — на сцене Карнеги-холла в Нью-Йорке.
— Вы однажды говорили, что музыкант должен сам быть и менеджером, и продюсером. Не отвлекает от музыки?
— Уже пять лет я являюсь музыкальным директором международного «Belgorod Music Fest — Борислав Струлев и друзья». Как лицо фестиваля обязан думать о том, чтобы все музыканты, эти великие люди, чувствовали себя, будто они дома. Это сложная работа, но для меня она как допинг, который ни в коем случае не уводит от музыки, а наоборот, мобилизует.
Некоторые профессии сегодня существенно меняются: вместо импресарио появились пиар-агенты. Их работа необычайно важна, если раньше великий импресарио Сол Юрок просто вешал афишу на Карнеги-холл, где сообщал, что выступает Давид Ойстрах, и зал был полон, то сегодня этого недостаточно — в этот же день выступают еще сорок артистов. Нужно доказать, что Ойстрах — лучший. Пиар приближает музыканта к народу, создает историю. А вот чтобы удержать публику, нужны талант и способность удивлять.
— И вам это удается — ваши музыкальные эксперименты открыли миру виолончель с новой стороны.
— Бах, Борислав, виолончель — это сам Бог велел, но это лишь начало. Я вырос в музыкальной семье, с детства слушал оперу. Игра на виолончели для меня сравнима с оперной арией. Поэтому мне интересно выступать в разных жанрах, экспериментировать и находить новые, необычные сочетания, как в музее современного искусства. На одном фестивале я выступал в дуэте с компьютером, оркестром и битбоксером. Мне хочется, чтобы благодаря таким коллаборациям зрители получали от звуков виолончели адреналин, как от выступлений рок-групп.
— Говорят, что путь новатора тернист. Вас же критикуют?
— Да, но я позитивно отношусь к критике. Артист должен придумывать новое, а не паразитировать на старых композициях, написанных двести лет назад. Буквально десятилетие назад Альфред Шнитке считался авангардным композитором. А сейчас мы называем его просто классиком советского и российского музыкального олимпа.
Мои эксперименты могут вызывать вопросы, и это нормально — на такое до меня никто не решался. Когда приезжаю выступать один, с виолончелью, всегда спрашиваю организаторов, отдают ли зрители себе отчет в том, что они сейчас услышат. Может быть, они ждут группу «Любэ». Что мне играть, чтобы люди не сказали «это скучно» и не ушли? Поэтому к каждому концерту стараюсь что-то придумать. И постепенно недоверие к «скучной» виолончели уходит.
— Вас называют, как минимум, необычным музыкантом.
— Я соглашусь, мой образ меняется как хамелеон в зависимости от программы. Сегодня Борислав что-то делает с компьютером, завтра выступает на выставке современного искусства, а потом он вдруг сидит во фраке и играет Рахманинова в Карнеги-холле на сольном концерте. Люди думают, кто же он, Борислав. Я тоже каждый день спрашиваю, кто же я. Думаю, поиск ответа и есть мой жизненный путь.
Артист должен придумывать новое, а не паразитировать на старых композициях, написанных двести лет назад.
— Над какими проектами работаете сейчас?
— О, их великое множество! Заканчиваю работу над сольным альбомом. С известным художником Марком Костаби, который рисовал обложки для альбомов Guns N’ Roses’, делаем концерт-выставку. Дело в том, что я как лицо компании Yamaha иногда играю на электровиолончели. У этого инструмента нет дек, только некоторые очертания и пустоты. Мне все время казалось, что это как лодка без дна, на которой нельзя уплыть в долгое плавание. Поэтому я придумал писать картины, которые заполнят эти пустоты. Получится арт-выставка прямо во время концерта.
Несколько проектов связаны с театрами. Первый — «Басни Cello», второй — «Виолончельные басни Крылова». Я очень люблю басни, в спектаклях озвучиваю их в импровизационной манере, одетый в специально сшитый крыловский халат.
— Кстати, о халате. Вы заняли 11‑е место в рейтинге журнала GQ «Топ 100 самых стильных мужчин мира». Как выбираете одежду для выступлений?
— У меня нет имиджмейкеров, не верю, что с их помощью можно подобрать костюм, с которым достигнешь органики на сцене. Выбирая одежду, отталкиваюсь от звуков, ищу то, что сможет дополнить одну из моих программ: черно-белый пиджак — для Cello Tango, красный пиджак и шляпа — для выступления на стадионе. Последнее время много придумываю сам, шью на заказ. В повседневной одежде ценю в первую очередь комфорт, потому что много времени провожу в перелетах. Но и не боюсь носить яркие цвета — они меня заряжают.
Приятно, что стилисты журнала GQ в этом рейтинге обратили внимание на виолончелиста-классика. Как правило, все призы достаются безумной поп-индустрии, а классику принято считать скучной. А вот и нет! Одиннадцатый номер это доказывает.
— А приходится конкурировать с поп-индустрией в борьбе за слушателя?
— К сожалению, по продажам альбомов мы не можем сравнить ни одного классического музыканта с известными рэперами, тем же Канье Уэстом или Джей Зи. У них миллионные продажи, и фэшн, и водка, и грамотный пиар, и кланы поклонников, измеряемые городами. Конечно, они все талантливые люди, но классика — она как королева Елизавета. Очень богатая, ухоженная, добрая бабушка. К которой любой рэпер должен прийти, встать на колено, поцеловать ручку, склонить голову и сказать: «Здравствуйте, уважаемая классика. Если бы не вы, мы бы ничего не смогли в своей попсухе сделать». Поэтому я сторонник того, чтобы люди слушали все подряд, включая классику, а не все подряд, и только шансон.