Александр Игумнов рассказал о новых технологиях и методиках, которые не потеряли своей актуальности.
— Александр, хочу начать наш разговор с нитевого лифтинга. Думаю, что пластическому хирургу должно быть трудно отказаться от скальпеля в пользу нитей. Как вы пришли к использованию этой технологии?
— Никогда нельзя ограничиваться чем-то одним: если существуют различные способы коррекции проблемы, то почему бы их не использовать? Когда появились нити, я, как и большинство приверженцев классических операций, был настроен скептически, но, увидев результат, поменял свое мнение. С помощью них можно так же эффективно скорректировать эстетические недостатки, и при этом отсутствует необходимость длительной реабилитации. Нити можно сочетать с филлерами, ботулотоксином и лазерным воздействием — и делать все это в рамках одной операции. Кроме того, если после традицинного фейслифтинга возникают осложнения, то исправить их гораздо сложнее, чем после малоинвазивных вмешательств.
— Во время своего выступления на конференции вы упомянули, что существует профессиональная классификация возрастных изменений, и раньше считалось, что при последней степени — с выраженными носогубными складками, брылями, значительной дряблостью кожи шеи и провисанием мышцы шеи — нити уже не работают.
— Да, раньше ни один здравомыслящий пластический хирург не взял бы такого пациента только на нитевой лифтинг, потому что в результате получил бы всего лишь легкую коррекцию. Но если сочетать нитевые технологии с лазерными, то можно получить хороший результат. С помощью нитей мы подтягиваем среднюю и нижнюю часть лица, а провисший подбородок — с помощью лазера. То есть, применив только низкотравматичные технологии, можно добиться видимых изменений во внешности.
— На какие проблемы жалуются чаще всего пациенты?
— В первую очередь их смущает «провисание» лица: второй подбородок, брыли, веки. Обычно чем больше лицо, тем быстрее оно провисает и тем очевиднее смещение тканей — законы гравитации никто не отменял.
Если говорить про пластическую хирургию, то самый большой запрос — на коррекцию век, там все хотят выглядеть как европейцы. Филлеры не особенно используются, а вот нитевые технологии очень развиты.
— Знаю, что есть еще одна проблема, с которой к вам в клинику часто обращаются пациенты, — это облысение. И не случайно, потому что имплантация волос — это еще одна сфера ваших профессиональных интересов. Почему именно она?
— Изначально этой темой заинтересовался мой старший брат Виталий Игумнов, тоже пластический хирург. Он защитил кандидатскую на тему искусственного волоса из никелида титана. Постоянно был занят поиском новых возможностей восстановления волосяных покровов после серьезных травм, операций и банального облысения, которому подвержены мужчины. В общем, тема оказалась очень актуальной, и мы с братом поехали в Санкт-Петербург, чтобы обучиться забору изолированных фолликул — самой продуктивной и, пожалуй, наименее травматичной из всех существующих технологий.
— Давно она существует?
— Да, технология существует давно. В России у нас конкурентов в этой области мало, потому что для таких манипуляций нужна огромная усидчивость: операции могут длиться по 9-12 часов.
— В чем суть операции?
— Мы берем фолликулы с затылочной зоны человека и пересаживаем их на тот участок, где это необходимо, с помощью специального инструмента, похожего на шариковую ручку. Все это происходит под местной анестезией. Такая пересадка — очень кропотливая работа, но в отличие от ранее практиковавшейся технологии, когда пересаживался целый кусок кожи, мы не получаем линейного рубца на том месте, где эту кожу брали. Конечно, зона разряжения в затылочной части будет, но заметна она только парикмахеру. Мы делаем эстетическую операцию, поэтому стараемся, чтобы привычная густота волос сохранялась.
— Почему фолликулы берутся только с затылочной части головы?
— Потому что у мужчин это гормононезависимая зона. А, например, теменная — гормонозависимая, поэтому с возрастом там залысины и образовываются. То, что мы берем фолликулы из гормононезависимой зоны, гарантирует их выживание. У женщин, к сожалению, таких зон нет — если начинается облысение, то оно сразу идет по всей голове, и затылок, как у мужчин, не сохраняется.
— Но женщины все равно к вам обращаются?
— Да, например, после операций с проблемами локального облысения. И мы делаем пересадку.
— Сколько длится период восстановления после такой операции?
— Период восстановления занимает от 7 до 24 дней. Покраснение и корочки в той части, куда мы пересадили волосы, проходят в течение суток. А в затылочной области, где происходил забор фолликулов, микротравмы проходят за 14 дней.
— Вы сказали, что такие операции очень длительные. Можно ли делать пересадку постепенно, в несколько этапов?
— Да, к нам часто приходят пациенты, которые высаживают необходимый участок за несколько раз. Во‑первых, это финансово не так затратно. Во‑вторых, действительно, не все готовы по 9 часов находиться в операционной. Ну и третий момент: когда к нам приходят пациенты, которые только начали лысеть, то мы подсаживаем небольшое количество фолликулов, а через какое-то время просто корректируем эту зону.
— Много у вас возрастных пациентов?
— Тенденция очевидна: раньше пластическая хирургия была доступна только звездам и высокопоставленным лицам, а сейчас она получила большее распространение. Даже если судить по нашей клинике, то могу отметить значительный прирост пациентов именно старше 40 лет. Люди по-другому стали относиться к косметологии — видят, что новые технологии позволяют многое исправить. К нам даже бабушки по 68–72 года приходят и говорят: хочу, сделайте. И не только про малоинвазивные методики, но и про большие фейслифтинги.
— А не происходит такого же процесса, как с татуировками? Когда одну набил, а потом хочется еще и еще — сложно остановиться.
— Любая операция или косметологическая манипуляция — это как наркотик: когда ты видишь результат, который тебе нравится, это воодушевляет! Но к любому вопросу надо подходить взвешенно, чтобы не было пресловутых перекаченных губ и других «перегибов». Я не против естественности, но могу точно сказать: когда видишь двух женщин — одну, которая естественно состарилась к 50 годам, и вторую такого же возраста, которая за собой следит в рамках разумного, — это два разных человека.
— Расскажите про ваш международный опыт? Знаю, что вы были на стажировке в Корее.
— Да, я два месяца жил в Сеуле, практиковался в клинике, которая входит в топ-3 в Южной Корее. Это был очень интересный профессиональный и человеческий опыт. Начнем с того, что у корейцев страховка покрывает пластические операции — настолько они востребованы. Поэтому и уровень обучения пластических хирургов там очень высокий. Основная реклама в метро — липосакция. Причем всего. Очень распространен липофилинг, то есть инъекции собственного жира. В клинике, где я стажировался, в день проходило по 3-4 таких операций в одной операционной, а операционных там около 40 на каждом этаже. Если говорить про пластическую хирургию, то самый большой запрос — на коррекцию век, там все хотят выглядеть как европейцы. Филлеры не особенно используются, а вот нитевые технологии очень развиты. И наши нити «Аптос» хорошо известны — их называют «русские нити».
— Но для своей работы вы все-таки что-то переняли?
— Конечно, изучил новые манипуляционные техники. Но самое важное, чему я там научился, — это отношению к работе. Корейцы по-хорошему ею больны, живут ею. В основном у медиков‑корейцев даже браки заключаются только между коллегами, потому что для них работа — главное дело жизни. И начинающим врачам они пытаются такую же любовь привить.
Рекомендуем
Оставить комментарий
Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте как обрабатываются ваши данные комментариев.
